ilovemoscow

В 2018 году поезда будут летать на проводах от солнца. Добыча нефти прекратится, земля будет отдыхать.
(с) Ванга

Подмосковная электричка грязна, заплевана, затравлена вонью перегара, испорченного пищеварения и немытого тела. Она плохо выглядит в хмурое ненастье, когда тускло серый свет солнца спрятавшегося за тучами не способен разогнать наполняющий вагоны тоскливый полумрак, так и в яркий погожий день, резко подчеркивающий всё уродство содержимого поезда.



Подмосковная электичка разительно оличается от экспресса, двигающегося по тому же маршруту, зачастую с той же скоростью, отчего название "экспресс" кажется надуманным, может быть поэтому их назвали "Спутниками"?

Эти поезда нельзя назвать роскошными, но они вполне комфортные, с мягкими сиденьями, вентиляцией, работающим отоплением, более того, они даже приятной расцветки внутри. Обычная же электричка радует глаз сочетанием коричневого, серого и всех оттенков грязи как известных человечеству, так ещё и неизученных. Но экспрессы ходят нечасто, и ждать его час на вокзале, даже более отвратительном чем электричка, нет никакого желания.

Начинка поездов такая же неопрятная каки и они сами. Эти люди как правило поношенные и обшарпанные снаружи, как электричка везущая их, а их скривленные рты и вызлобленные взгляды, с морщинкой от презрительного прищура даже у молодых, выдают такое же грязное содержимое душ, как и внутреннее убранство вагонов. Жестоко и не по человечески называть их отбросами, только вот это они и есть. Человеческий шлак, чья участь добираться до нищей и грошовой работы в Москве из какого-нибудь подмосковного городка. Неважно из какого, их десятки и все они одинаковы, плохо асфальтированы и укрыты поверх асфальта опять же слоем грязи. Весной это весення грязь, летом это летняя грязь, осенью представьте себе, опять она же, но осенняя, разве что зимой это замаранное изобилие превращается в плотный черно-серый лёд, с оттепелью становящийся ноздреватым, и долго не желающим таять под лучами нечастого весеннего солнца.

Изредка в электричке в Москву едут совсем юные ребята, поразительным образом ещё сохраняющие в этом окружении внутренню чистоту, сила юности на какое-то время разгоняет годами скапливающуюся в вагонах хмарь. Но ненадолго. Ещё реже можно встретить стариков, тех редких сохранивших внутренний стержень пожилых людей, не превратившихся в беспрестанно скандалящие человеческие развалины, всем своим существованием внушающих отвращение к старости. Но таких совсем мало. Всё остальное шлак.

Это электричка. Средство доставки человеческого мусора в Москву и обратно. Она лязгает, громыхает, воняет, блестит исцарапанными и местами избитыми стеклами, хлопает дверьми в тамбуре, но везет свой неказистый груз по назначению. По всей её длинне бредут дорожные коробейники, продающие дрянь и хлам, они кричат дуными голосами расхваливая продаваемый им мусор. За ними идут бродячие музыканты, свободные барды, шансонье, певцы липовые верераны разнообразных войн, гармонистый испитый до синевы, с трудом растягивающий инструмент.

Музыкантов сменяют нищие, частью профессиональные, частью совершенно выжившие из ума, нечленораздельно визжащие, хрипящие, стонущие, в надежде на пару монет брошенных им в пакет. Если пассажиры это дно общества, то вот они, коробейники, музыканты и побирушки стучат в дно снизу. На разных маршрутах их разное количество, на экспрессах нет вообще, там вероятно эта кутерьма под запретом, на кретински выставленных электричках, которые идут не то чтобы полупустые, а пустые почти полностью, они редкость, что зря ходить спрашивается? А вот там где поезд набит до отказа, вся разномастная шобла идет сплошным потоком, окончательно превращая внутреннее пространство вагонов в неописуемую фантасмагорию.

Но даже в этом аду, есть свой собственный ад. Последний вагон, где коробейники делают привал перед обратным кроссом или высадкой на другой маршрут, где музыканты делают вид что настраивают свои инструменты, где нищие роясь в пакетах с харканьем и матом проклинают человеческую скупость. Здесь же сидят и контролеры вымотаные пустыми пререканиями со сбродом нежелающим оплачивать свой проезд, с ними и охранники, по сути ничего не охраняющие, рыхлые, безмозглые обрубки плоти нанятые железнодорожной компанией для создания видимости безопасности.

Охрана не вмешивается ни во что. Ни в споры контролеров, не в драку пассажиров, ни в нарушение правил перевозок человеческих отходов, когда эти отходы сорят, плюют, испражняются, алкашируют, курят в тамбуре. Дело охранника находиться внутри его формы, потому как реальных прав наводить порядок у охраны нет. Плевать им можно даже в лицо, если ты бычара покрупнее и с тобой пара быков. Он вытрет лицо и пойдет дальше, бессмысленно шаря перед собой мутным взглядом. А потом вернется в последний вагон. Здесь все они сидят, передыхают, треплятся о своих свежих разочарованиях. Разочарование - главная тема разговоров в последнем вагоне, он быквально пропитан чувством безысходности. Даже если не вслушиваться в содержание их разговоров, невозможно отстранитьса от интонаций, сливающихся в стонущий хор жалоб на неудавшуюся жизнь.

Это ад внутри ада. Но они все к нему привыкли.


(с) автор f_l_o_e, оригинал текста здесь
(с) фото отсюда